Материализм

 Материализм

 ♦ Matérialisme

   Всякое учение или система взглядов, тем или иным образом отдающая приоритет материи.

   Обычно слово «материализм» употребляется в двух значениях, широком и философском. Но и в том и в другом случае он противостоит идеализму, также рассматриваемому в двух значениях.

   В расхожем, обычном значении слова материализм это определенный тип поведения или состояние ума, характеризуемое заботами «материального» характера, т. е., в данном контексте, чувственными или низкими. Почти всегда оно употребляется в уничижительном смысле. Материалист, в этом понимании, это тот, кто лишен идеалов, кого не заботят ни нравственность, ни духовная жизнь; тот, кто ищет исключительно удовлетворения своих потребностей и сосредоточен, если можно так выразиться, на призывах своего тела, а не души. В лучшем варианте это бонвиван, в худшем – жуир, эгоистичный и грубый.

   Однако слово «материализм» принадлежит и философскому словарю, в котором обозначает одно из двух антагонистических течений. Их противопоставление, начиная со времен Платона и Демокрита, проходит через всю историю философии, определяя ее структуру. Здесь материализм – это мировоззрение и концепция бытия, утверждающая главенствующую, если не исключительную роль, материи. Быть материалистом в философском смысле значит утверждать, что все существующее есть материя или продукт материи, следовательно, не существует никакой духовной или духовно автономной реальности – ни Бога-творца, ни нематериальной души, ни абсолютных ценностей или ценностей как таковых. Тем самым материализм противостоит спиритуализму или идеализму. Он несовместим не то чтобы с религией (Эпикур не был атеистом, а стоики исповедовали пантеизм), но с верой в нематериального или трансцендентного Бога. Это физический монизм, абсолютная философия имманентности и радикальный натурализм. «Материализм, – пишет Энгельс, – рассматривает природу как единственно действительное»; не существует ничего кроме простой разумности природы в том виде, в каком она перед нами предстает без чужеродных дополнений («Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», I).

   Можно возразить, что сама разумность природы уже является чужеродным дополнением: если природа не мыслит, как возможно мышление в ее рамках? На этот вопрос давно дал ответ Лукреций. Мы можем смеяться, хотя состоим вовсе не из атомов смеха; точно так же мы можем философствовать, хотя и не состоим из атомов философии. Таким образом, материалистическое понимание природы, как и любая мысль, неважно, истинная или ложная, является продуктом немыслящей материи. Это разделяет материалистов и Спинозу: для первых материя не есть «мыслящая вещь» (в противоположность тому, что подразумевает первая теорема части II «Этики» (***)), и именно поэтому она – не Бог. Не существует мышления, например человеческого, помимо природы, которая сама не мыслит.

   Следовательно, быть материалистом еще не значит отрицать существование мышления, поскольку в этом случае материализму пришлось бы отрицать самого себя. Материализм – это отрицание абсолютного характера, онтологической независимости или субстанциальной реальности мышления и признание того, что умственные, нравственные или духовные (полагаемые таковыми) явления как существующая реальность вторичны и детерминированы. В этой точке современный материализм смыкается с биологией, в частности с нейробиологией. Для мыслителей нового времени быть материалистом означает признавать, что мыслит мозг, а «душа» или «дух» суть не более чем метафоры или иллюзии, наконец, что существование мышления (как, опровергая Декарта, показал Гоббс) с очевидностью предполагает существование мыслящего существа, из чего, однако, никак не следует, что это существо само должно быть мыслью или духом, потому что это было бы все равно что сказать: я гуляю, значит, я прогулка (Гоббс, Второе возражение на «Размышления» Декарта). «Я мыслю, следовательно, существую»? Возможно. Но что я такое? «Мыслящая вещь»? Пусть так. Но какая вещь? Материалисты отвечают: тело. Здесь мы подошли к точке, в которой противостояние между двумя лагерями обретает, пожалуй, наиболее четкие очертания. Там, где идеалист говорит: «У меня есть тело», что подразумевает, что он сам есть нечто отличное от тела, материалист заявляет: «Я есть мое тело». В этом заявлении есть доля смирения, но есть и вызов, и требовательность. Материалисты не претендуют на то, чтобы быть чем-то большим, чем живой и мыслящий организм. Вот почему они столь высоко ставят жизнь и мышление – они видят в этом явлении исключительность, особенно ценную в силу ее редкости и в силу того, что благодаря ей мы есть то, что мы есть. Этим путем им удается, как отметил Огюст Конт, вполне успешно объяснить высшее (жизнь, сознание, дух) через низшее (через неорганическую материю, организованную биологически, а затем и культурно), не отказываясь при этом от превосходства (в нормативном смысле) второго над первым. Они отстаивают примат-материи, как говорил Маркс, но в результате лишь больше дорожат тем, что я называю первенством духа. Тот факт, что мыслит наш мозг, еще не причина, чтобы отказываться от мышления; напротив, это лишняя причина, и очень убедительная, чтобы мыслить как можно лучше (поскольку всякая мысль зависит от этого). Точно так же тот факт, что сознанием управляют бессознательные процессы (Фрейд) или что идеология в главных чертах всегда определяется экономикой (Маркс), не причина, чтобы отказываться от сознания или идей; напротив, это лишняя причина их защищать (потому что они существуют только при этом условии) и постараться (посредством разума и сознания) сделать их более ясными и свободными. Иначе к чему заниматься психоанализом, политикой или писать книги?

   Дух далеко не бессмертен; мало того, он есть именно то, что должно умереть. Это не принцип, но результат; не субъект, но следствие; не субстанция, но действие; не сущность, но история. Он не абсолютен, а относителен (телу, обществу, эпохе и т. д.); он не бытие и не истина, но ценность и смысл, и потому всегда хрупок. Последнее слово, вернее, последнее молчание, принадлежит смерти, потому что она одна, как сказал Лукреций, бессмертна. Еще один довод в пользу того, чтобы как можно лучше использовать такую уникальную и преходящую вещь, как жизнь. Нас ждет то, что может быть только хуже, точнее говоря, нас ждет ничто; но то, что может быть лучше, мы должны создавать сами. Отсюда – константа философии материализма, подводящая к этике действия и счастья. Эпикур выразил все это в четырех положениях, образующих его тетрафармакон (Тетрафармакон), который в слегка модифицированном виде я охотно разделяю. Итак:

   От богов ждать нечего.

   От смерти ждать нечего.

   Со страданием можно бороться.

   Счастья можно ждать.

   А если попытаться сказать еще проще? Пожалуйста. Жизнь – твой единственный шанс. Не упусти его.

   ***

   «Мышление составляет атрибут Бога, иными словами, Бог есть вещь мыслящая».